Из воспоминаний детей войны » ПИСЬМО ВНУКУ(седьмое – продолжение)
Дальше я возвращаюсь к поиску часов, которые лежат на дне колодца.
Ничего не оставалось делать, как обратиться за помощью к деду Никону, который копал этот колодец. Дед пришел как всегда со своим инструментом: лопатой, кайлом, ведром и веревкой. Ему объяснили, что надо искать в колодце, а когда сказали, что часы не простые, а золотые, он молча стал собирать свой инструмент, чтобы уйти домой. Все присутствующие, особенно наши родители и пострадавшие евреи, осторожно стали его упрашивать. Задумавшись, он сказал, что с золотом связываться не будет, так как дома у него золота целый мешок и больше ему не надо. Согласился копальщик спуститься в колодец только после настойчивой просьбы сына Ивана. Первое, что сделали – ведрами из колодца вычерпали всю воду, затем в колодец спустился дед и начал грузить в ведра со дна колодца ил, который поднимали наверх, вываливали в корыто и тщательно искали в нем часы. Таким образом, со дна подняли такой большой объем ила, что завалили пол двора, колодец был вычищен до дна, а часы так и не нашли. Когда подняли копальщика и спросили, что с часами, он безумно посмотрел и сказал: «Колодец почищен, ищите часы, они там, на дне».
Этот ответ безумца сельчане долго потом мусолили в своих пересудах. А копальщик молча собрал свой инструмент и ушел, оставляя на придорожной пыли мокрые следы от босых грязных ног. Обыскать дурака смельчаков не нашлось, хотя кто-то из стоявших в толпе посоветовал это и, как потом окажется, не зря. На самом деле дед Никон часы-то нашел и спрятал. Видимо, не устоял перед золотым соблазном.
И вот как я узнал об этом спустя почти десять лет. У деда Никона от первой жены было трое детей. После его помешательства жена, забрав детей, ушла с ними и жила отдельно. Дед сошелся с другой женщиной, с которой прожил до своей смерти. С детьми дед связей не прерывал и часто принимал их у себя дома. Старший сын Иван, который присутствовал среди зевак при поиске часов, под конец войны был призван в армию и был участником разгрома Японии на Дальнем Востоке. Провожая Ивана на войну, дед отдал ему те золотые часы. Так как владельцев тех часов уже не было в живых (их немцы расстреляли осенью 1942 года), то Иван, по этой ли или по другой причине, часы забрал. На службе он получил профессию шофера и дослужился до личного шофера командира дивизии, генерала, как я предполагаю – этому продвижению могли поспособствовать те же золотые часы, а может и другие обстоятельства.
Дело в том, что часы были действительно необыкновенные. Сам корпус часов был помещен в массивный футляр, на котором с обеих сторон были выдавлены какие-то витиеватые символы, видимо, знаки сделавшей их фирмы. Часы карманные, с золотой массивной цепочкой.
После каждого часа они издавали приятный малиновый звон, видимо, такой же, как мне чудилось, о котором писал Пушкин, давая характеристику Онегину и его знаменитому брегету. Я так подробно описал этот золотой несчастливый брегет, как будто мне и впрямь довелось держать его в руках, а ведь так и было. Действительно, мне пришлось подержать те роковые часы еще раз в своих руках, только теперь уже не мимолетно, как первый раз в сарае, под страхом, а в спокойной обстановке. Правда, при этом душевного спокойствия у меня не было, а наоборот, на меня свалилось какое-то тревожное, гнетущее состояние души, возможно потому, что теперь я знал, какое несчастье принесли эти часы их владельцам. Посуди сам.
Когда Иван Кононов шоферил у генерала, то связался с его молодой женой, скорее всего она его завлекла сама. Словом, связь между ними вылилась в безумную любовь, которая привела влюбленных к решению связать свою любовь навечно. Жена генерала решила тайно сбежать с Иваном после его демобилизации. Так и поступили. Как только Ивана в 1949 году демобилизовали, он вместе с генеральшей сел в товарный вагон поезда, который увозил демобилизованных солдат со службы. Обиженный генерал про бегство жены с Иваном узнал и на одной из дальневосточных станций догнал поезд, ворвался в общий вагон, где ехали демобилизованные солдаты, среди которых были и беглецы. В порыве гнева генерал тут же расстрелял обоих, заявив солдатам, что расстрелял японских шпионов, которые похитили секретные документы дивизии. Затем спросил: «Нет ли здесь земляков Ивана Кононова?». На его вопрос отозвался Некряч Степан, который был не только земляком Ивана, но и его односельчанином. Подойдя к нему, генерал сказал: «Вот тебе золотые часы, передай их семье Кононова». Степан привез часы домой и года два никому не показывал, держал в тайне. Передавать их было некому, дед Никон к тому времени умер, умерла и его первая жена, мать Ивана. И только спустя два года, когда я был заведующим сельского клуба и секретарем комсомольской организации колхоза, а Степан был моим заместителем по комсомолу, на одной из вечеринок, подвыпив, он рассказал мне правду про Ивана и часы. На второй день я пошел к нему домой, где увидел те золотые часы, которые видел мельком около десяти лет назад в сарае. Глядя на часы, я испытывал смешанные чувства страха и стыда. Страшно то, что часы чужие, ворованные, было досадно до слез, что возвратить их владельцу нет никакой возможности. Стыдно было за те подростковые шалости, которые привели к такому трагическому концу. Мой мозг усиленно работал над тем, что делать с часами дальше. Степан был согласен со мной в том, что от них надо как-то избавиться. Было решено подождать и подумать, как с ними поступить дальше.
Прошло какое-то время, меня вызвали на заседание пленума райкома комсомола, членом которого я был. Там, при личной встрече с первым секретарем райкома комсомола Барановым Виктором, я, скорее всего по недомыслию, рассказал ему про часы все, что с ними было связано, просил у него совета. Он обещал подумать. Прошло не больше недели, как к нам в село приехали два сотрудника КГБ и увезли Степана в район. Дня через три Степан возвратился в село и тут же уехал к родственникам на Кубань. При встрече грубо мне сказал: «Тебя вызовут, узнаешь, где и зачем я был, в другой раз не будешь болтать». День за днем с чувством тревоги и страха, теряя сон и покой, я ожидал того вызова. На мое счастье его не последовало, и на то была, наверное, Божья воля. Дело в том, что на той же неделе, когда возвратился Степан, те молодцы из КГБ были вызваны на расследование какого-то политического случая. Примечательно то, что председатель колхоза Орехов, вызвавший особистов к себе в колхоз, был хорошо знаком колхозникам нашего села. Одно время он был председателем нашего колхоза и довел колхозников до такой степени, что на него было совершено покушение.
Рассуди сам. Прошло больше двух лет, как закончилась война, а колхозники нашего колхоза, да и всего района продолжали голодать. Все зерно, которое взращивали колхозники на голодный желудок, подчистую вывозилось в районные государственные элеваторы, не оставляя колхозникам даже семенных фондов. Делалось это под предлогом сохранности и исключения воровства.
Можно спросить: «А чем же тогда должен питаться производитель того зерна – колхозник?». Никто на такие вопросы в то время не отвечал, а тот, кто такие вопросы задавал, попадал в тюрьму по политической статье, как враг народа. На законном основании колхозник мог заработать несколько сот трудодней и в конце года получить на каждый трудодень по 100 грамм зерна. Такие профессии как кузнец, плотник, бухгалтер, скотник, конюх за год могли заработать 1000 трудодней и за это получить 100 килограммов зерна. Это считалось очень много, хотя 100 кг зерна для семьи – это мизер. А остальные колхозники, у которых работа была сезонной, могли заработать за год не более 200 – 500 трудодней. К тому же государство облагало колхозников кабальными налогами: держишь корову, сдай 360 л молока, 3 кг масла, 300 штук яиц, с овцы 1 кг шерсти, со свиньи шкуру и т.п. И вот в таких условиях надо было колхозникам как-то выживать, да еще и хлеб страны выращивать. Путь был один: не уворуешь, значит - помрешь, а уворуешь и поймаешься – пойдешь под суд, в тюрьму, не взирая на возраст.
Поэтому наши колхозники добрым словом вспоминали при Орехове, ушедшего на войну Тараса Макаровича, который благодаря своему уму и характеру разрешал детям колхозников и старикам собирать колоски на скошенных и запустевших пшеничных полях, что помогало в какой-то мере избегать сплошного голодного мора и сохранять силы для работы. С приходом в колхоз Орехова на вольности Тараса Макаровича был наложен строжайший запрет. Первое, что он сделал – укрепил охрану, увеличив штаты объездчиков с одного до трех. Теперь «воров» с колосками, в основном подростков, стали вылавливать и решением председателя отдавать под суд. В селе в течение одного года председателем было организовано несколько показательных выездных судов. Судили подростков, уличенных в воровстве колосков, и сроки давали им от 5 до 10 лет. Под такой суд должна была попасть и моя сестра Оля с подружкой. В одну из летних ночей они решили сходить на кукурузное поле и наломать початков. Поле было не далеко от села. Как только стемнело, они отправились в путь, удачно незамеченными прошли открытую степь и забрались в кукурузное поле. Пока ломали початки, взошла луна, что явилось для них неожиданностью, никто им этого не подсказал. Возникла неожиданная угроза быть обнаруженными при возвращении домой по открытой степи. Так и вышло. Один из объездчиков, Павленко, который проживал на крайней улице к степи, из своего двора в лунную ночь увидел шедших к селу девчонок, вскочил на коня, догнал бегущих и начал их стегать кнутом. Зная, чем это может кончиться, девчонки плакали, умоляли отпустить их домой, но каратель был неумолим. В растерянности и страхе сестра упомянула мое имя, сказав, что, может, я договорюсь с ним о пощаде. Павленко, видимо, вспомнил, что у меня есть отцовское ружье, на которое он уже не раз заглядывался и предлагал мне разные варианты обмена, на что получал всегда категоричный отказ, а тут случай подвернулся сам собой, и он, пригнав девчонок во двор, вызвал меня на переговоры. Переговоры были ультимативные: если я не отдам ружье, то он оформит на воровок дело в суд, при этом похлопал ладонью руки по сумкам с початками, которые были привязаны к седлу, как вещественные доказательства. Для меня ружье было не только памятью об отце, но и моей «мужской» гордостью перед сверстниками, потерять такой престиж было смерти подобно. Решение пришло мгновенно. Дав согласие на ультиматум, я ушел за ружьем, по пути лихорадочно вспоминая, где у меня патроны, заряженные картечью. За мной в комнату кинулась мама. Заскочив в комнату, от волнения никак не мог вынуть из патронтажа нужный мне патрон, когда его достал, то никак не мог засунуть патрон в ствол ружья, руки дрожали до взмаха, а в голове раздавалась чья-то команда: «Застрели его, застрели». Я бы непременно это сделал, если бы не мама, которая поняла мое намерение, выхватила у меня из рук ружье, выскочила с ним во двор и отдала Павленко. Он тут же потребовал вынести ему патронтаж. Требование было выполнено. А я остался в избе и горько плакал, провожая в последний путь ружье, как родного и близкого человека.
На этом рассказ о Павленко можно было бы закончить, если бы не существовала Божья кара. Она-то и покарала этого ореховского сатрапа, да еще как. Пользоваться моим ружьем вымогателю довелось недолго. В скорости, собираясь на очередную карательную операцию, он решил у себя во дворе пристрелять ружье на прицельность. А так как ружейная дробь была в дефиците, то он решил вместо дроби зарядить патрон шариком из тракторного шарикоподшипника. При этом не сообразил, что шарик в патрон заходит свободно, а в стволе ружья при выстреле может застрять, не вылететь на выходе ствола. Так и произошло. При выстреле шарик застрял посередине ствола, перекрыв выход пороховым газам. Не понимая, что случилось, стрелок открыл затвор и тут же получил смертельный удар в лоб, вылетевшим в обратную сторону патроном.
Слух о трагической смерти объездчика в момент разнесся по всему селу. Посмотреть сбежалось чуть не все село, а вот на похороны никто из сельчан не пришел, хоронили только близкие. Как раз в это время с войны стали возвращаться защитники Родины. Редко кто из возвратившихся был цел и невредим. Большинство имели ранения и различные увечья. Для них одно лихолетье закончилось победой, но наступило другое, не менее злое и непонятное. Родной дом их встретил нищетой и голодом.
Колхозники по справедливости считали, что главным их террористом является их председатель Орехов. Он, и только он, решал, кого судить, а кого помиловать, правда, он по своей тупости делал это без разбору, в этом убедились и возвратившиеся с войны. Жалобы на председателя районным властям не находили поддержки. Чтобы вынудить властей обратить серьезное внимание на невыносимую жизнь колхозников, созданную Ореховым, группа участников войны в составе трех человек решилась на отчаянный шаг – организовать физическое уничтожение председателя. В группу входили: Клен И., Прядко Н. и Кугут Г. заговорщики решили уничтожить Орехова, бросив ему в дом противотанковую гранату через окно. В одну из летних ночей группа подкралась к дому со стороны внутреннего двора и подошла к веранде, чтобы бросить гранату в дом. Жребий для совершения гранатного броска выпал на Прядко, у которого от роду был косой глаз. По этой причине его долго не призывали в армию и попал на войну он, только записавшись добровольцем. По причине косоглазия, или потому, что группа перед походом на преступление изрядно выпила самогону, кидавший гранату в оконное стекло не попал, а попал в оконный переплет, граната взорвалась, не пролетев в дом, при этом нанесла тяжелейшее ранение кидавшему, слегка поранив председателя и участников нападения. Неудачники попытались забрать раненого, но Орехов успел добраться до винтовки, открыл стрельбу по нападавшим, и те вынуждены были бежать.
В этот же день из райцентра приехали представители КГБ, прокуратуры, милиции, партаппарата и других нужных и не совсем нужных служб для расследования случая. К вечеру этого же дня раненый, лежавший во дворе на месте преступления, скончался. Хоронить его разрешили только на третий день, когда к нему в жаркую погоду нельзя было подойти. На похороны собралось все село и не было среди провожавших в последний путь того, кто не проронил сочувственную слезу по погибшему.
М. Прилепа – твой дедушка.
Друзья, пожалуйста, нажимайте на кнопки соцсетей, этим Вы поможете развитию проекта!